Дмитрий Шульгин – НАБОЛЕЛО.

Почему же Навальный такой отличный политик, реформатор, умница, красавец, примерный семьянин, пострадавший в борьбе с режимом и т.д., и т.п., и все мои уважаемые «френды» за него горой, а после этого поста число моих друзей, видимо, сократится раза в два, минимум, поскольку «если не Навальный, то кто?», а я вот такой тупой и упоротый придурок продолжаю говорить, что не поддерживаю его? Упф… Выдохнул.
Объясняю. Реформирование чего-либо (не важно, о каком предмете идет речь – государстве, политической системе, коробке конфет) означает его сохранение. Реформа объекта приложения усилий не подразумевает его уничтожение, а лишь изменение. И каким бы глубоким ни было это изменение, оно все равно сохраняет саму сущность предмета. Это я не умничаю, а пересказываю коротко и доступным языком, что говорили такие товарищи, как Платон, Аристотель, Декарт, Гоббс, Кант, Гегель и несть им числа, короче, это те общие положения, которые известны и всем вам, мои читатели, со школьной скамьи, но о которых иной раз забывают в пылу спора.
Так вот, о чем я собственно… Я не хочу реформировать нашу существующую систему – я хочу ее уничтожить. Не людей, подчеркиваю, а именно систему (на случай, если кто захочет передернуть). Поэтому с людьми, которые выступают за реформу, мне не по пути. Я не буду ставить им палки в колеса, но и подталкивать телегу, идущую в неверном направлении, не стану.
Реформировать тут уже просто нечего и незачем. Горбачев реформировал СССР, потом Ельцин реформировал Россию – в итоге этих реформ мы имеем Путина и феодальное общество XV века в XXI-м. Есть много людей, которые приспособились жить и при этом режиме. Да, они не хотят его смерти – это их выбор, но не мой. Приход Навального к власти не изменит основ режима, даже не пошатнет его ни на дюйм, как не пошатнул Ельцин. Видимость перемен обманчива, но она очень быстро рассеивается на ветрах истории.
Спросите, что же я проповедую – сидеть на печке? Пересмотрите мою ленту: в 2011-2012 гг., когда была хоть малейшая возможность что-то пошатнуть, я ходил на все митинги, все собрания и пр. Не удалось… Сейчас власть крепка как никогда – смейтесь над этими словами, а вот тем из нас, кто уже сидит по тюрьмам, моя фраза о крепкой власти не покажется такой смешной.
Я сейчас вижу только один возможный практический вариант действий – всеми силами и всеми способами доводить до людей Европы и Америки, что в России созрел страшный, бесчеловечный режим, который стал опасным для всего мира. Надо способствовать формированию однозначного общественного мнения западных стран. Это очень сложная и неблагодарная работа – против нас тысячи путинских наемников в СМИ, которые формируют противоположный взгляд на вещи и у них хорошо получается засирать мозги европейцам (почитайте Бориса Райтшустера).
А что делать на внутреннем фронте? Дам ответ, который не понравится оставшейся половине моих друзей, но я всегда говорю именно то, что думаю. Мой совет – не садитесь в тюрьму. Нас и так осталось в России не так уж и много, людей, сохранивших способность не смотреть 1-й канал ТВ. Надо беречь кадры. Когда союзники уничтожили фашистскую Германию, кому-то из немцев пришлось строить новое общество на пепелище – мне как-то рассказывала об этом Регина фон Флемминг, бывший руководитель издательского дома Аксель Шпрингер. Очень сложно было найти в послевоенной Германии людей с репутацией, которая была бы не самой, как бы помягче сказать, говенной.
Я хочу, чтобы до слома системы дожили мои друзья и единомышленники (в самим широком смысле, включая и тех, кто сегодня агитирует за Навального). Мертвые мы не принесем никакой пользы делу свободы.