Сегодня – о раздвоении. О том, как в человеке живут две субличности, не догадываясь о существовании друг друга.
Человек то такой, то такой. При этом его поведение оказывается лишено логики, логической цельности, что лишает его возможности жить в реальном мире и приводит в конце концов в больницу. Ну скажем, одна субличность – скупой, другая – расточительный. Часть времени человек зарабатывает, часть – разбрасывает заработанное. Или – то хитрый, то простоватый. Не прикрывающей простотой хитрость – это как раз свидетельство внутренней интеграции – а своей простотой свои же хитрости разоблачающий. Понятно, о чем речь?
А теперь вернемся к нашим баранам. Посмотрим с этой точки зрения на протест. На его отношение к революции.
Протест – я, естественно, не о красно-коричневой его части – человеколюбив и революций не любит. Так что кушать не может. Ну, там еще английские-французские – туда-сюда. Но отечественные – ни-ни… Кровь, гадость, жертвы… В общем – ни в коем случае!.. Что угодно – только не это!..
Всем революционерам памятники поломаем, всё переименуем, всё сотрём… Не было никакой революции, а было безумие, вывих, нелепый эпизод… И вообще это нам всё подбросили. В запломбированном вагоне. Вместе с немецкими деньгами. Жертвы – святые. Особенно – няшин. Разрушения старого – ну, там церквей и прочих конфеток-бараночек – форменное безобразие. Про остальные ужасы и разговора нет…
Отсюда и простой способ нами манипулировать. Что говорите: это дело к гражданской войне ведет? Нет-нет, если к гражданской, тогда не надо. Пусть уж лучше будет, как будет…
Ну, вот у нас и есть, как есть.
Всё это нормальные следствия нормального антикоммунизма. У нас с коммунизмом не одни эстетические расхождения были. Мы его на дух не переваривали. Думать о нем спокойно не могли.
И что? Правильно, конечно. Как его можно было переваривать? Никак нельзя было. Только вот насчет “думать” неправильно. Думать как раз было надо. Но – чего уж там – мы не могли. Противно было. Ну, и всякие другие причины… Мы и сейчас не можем.
В общем, нормальное отношение нормального человека к революции – полное и окончательное неприятие. И жажда реванша. Иначе говоря, нормальный человек по отношению к социалистическому периоду является нормальным реакционером. В словарном значении слова: “реакция – движение в направлении, противоположном предшествовавшему”.
Это одна сторона нашей общественной физиономии. Другая же – мы все, как один, прогрессивисты, все против существующего строя, и все за то, чтобы смести его. А как? Понятно любому – только революцией. Одни – Мальцев, Пионтковский, Гальперин, не считая совсем уж красно-коричневых – об этом говорят открыто. Другие не говорят вовсе, но сочувствуют. Потому что понятно – иначе никак. Сами не уйдут.
В общем, другая сторона нашей общественной физиономии – пламенные революционеры. Комиссары, понимаешь, в пыльных шлемах.
В этом и есть наша общественная шизофрения. И, естественно, она делает нас смешными и беспомощными. Более того, она помогает плодить реакцию в обществе. Присмотритесь: так ли велика разница между Няшей, Игорем Чубайсом и, скажем, Говорухиным? В оценках к настоящему они рознятся. Мать Родину сосут по-разному. А отношение к истории ведь фактически одно. Ведь этот так называемый путинский консерватизм, равно как вся сегодняшняя клерикальность – и в кадыровском, и в гундяевском, и в чаплинском вариантах – всё это ведь выросло из наших слёз по Москве златоглавой. Ведь как мы плакали по сорока сорокам! Ну, вот и выплакали себе обратно эти сорок сороков, то есть одну тысячу шестьсот церквей. Бойся исполнения желаний.
Нам необходимо понять несколько вещей.
Первая – невозможность легальной политической жизни. И поэтому полную бессмысленность решить что-то на выборах. Демократия наша суверенна, суверенова, а суверен наш плевал на все демократии. Ему только на свою суверенность не плевать. Так что смена суверенной демократии у нас возможна исключительно революционным путем. Как и их предшественники 100 лет назад, они будут продолжать строить плотину, чтобы река жизни их не смыла.
Вся наша беготня по судам, всё сучение ножками на выборах, все петиции, все коллективные письма, все пикеты – всё это не вполне бессмысленно. Всё это создает протестную рябь, всё это учит общество, что методы такие бессмысленны. Но по большому счёту всё это – просто способ канализировать собственную протестную энергию. Надо же что-то делать. А что – это уже не так важно…
Реальная альтернатива такой активности – создание альтернативного общества. Вождь мирового пролетариата когда-то говорил о партии, но это не должна быть партией. Нужно именно общество будущего. Сначала, естественно – зародыш. Но зародыш живой и способный к развитию.
Сегодня мы к этому не готовы. Значит, необходимо готовиться. Думать, пробовать, ошибаться, и снова думать и пробовать.
Вторая же вещь, которую нам жизненно необходимо понять, – это то, что октябрьская революция 917-го года была исторически неизбежной. Более того, и формы ее, с учетом состояния общества, с учетом уровня развития всего русского общества, каким этот уровень был в 1917-м году, были единственно возможными. И, конечно, ее исторический итог был в целом позитивным: к 87-му году мы получили общество совсем иных людей. В среднем гораздо более сложных и в среднем гораздо более культурных и более человечных, чем имели за 70 лет до того.
Оправдывает ли это коммунистические преступления? Ни на миллиметр. Преступления не имеют оправданий. Но сам факт преступления не должен слепить судей. Мы же позволили себе исторически ослепнуть. И поэтому сегодня оказались совершенно не дееспособны.
Сможем ли прозреть? Из пожилых – единицы. Но пожилые не вечны. Те, кто моложе, у кого нет личной, индивидуальной коммунистической психотравмы, будут видеть больше.
